Я люблю тебя. Я люблю тебя так, как только может любить разорванный ледяным осенним ветром красный лист, приникший чуть теплыми губами к остывшей груди некогда питавшей и веселящей его зеленую душу земли.
Я люблю тебя. Уже глубокая ночь, подарившая сегодня черной, совсем упившейся изобилием дождя почве легкую дымку первого снега. Совершенно опал мой клен за окном, окропив белую невинность последними каплями своей листвяной крови. Что-то случилось в мире, потрясенном таинством первого снега. Молчит пронизанный холодными иголочками синий воздух, молчит далекая, чуть розовеющая предрассветная даль горизонта, под которой черной угрюмой полосой молчит лес, прислушиваясь к молчанию снега, молчит высокое великое небо, протирая перед утром желтые лица уставших за ночь задумчивых звезд, отчего они кажутся немного размытыми в сиреневой выси.
Молчит ночь. Ухо выхватывает скрип спешащей ноги прохожего. Но я знаю — это не ты. Ты далеко на юге и, скорей всего, крепко спишь сейчас.
Я раскрою окно и пойду к тебе прямо по искрящимся в свете лупоглазых фонарей льдинкам воздуха. Они лягут ступенями у моих ног, как совсем недавно точно так же послушно ложились нити дождя.
Я войду, как всегда, через окно и тихонько присяду на край твоей кровати, чтобы не потревожить твоего чуткого сна. Я легонько проведу по твоим волосам, целуя твою густую седину и вдыхая твой запах. Ты улыбаешься во сне в ответ на мою ласку. Я так люблю, когда ты улыбаешься. Что тебе снится сейчас? Может быть, что я пришла к тебе и сижу рядышком, затаив дыхание, осторожно гладя по голове и запуская пальцы в твои волосы, целуя твою отросшую за сутки щетину на щеках и подбородке, водя ладонью по лбу? Или, может, ты видишь во сне предутренний туман над Нерлью, где мы были с тобой вдвоем? Целая вечность прошла с тех пор.
Я очень люблю тебя.
Скоро рассвет. Его взрывная волна ласкового всепроницающего тепла, преображающего мир, испугает меня своей внезапностью и стремительностью, и я исчезну. Назад, скорей назад, к льдинкам воздуха, к розовости, уже залившей полнеба, размытым звездам, глупым фонарям и каплям крови на снегу. Это голодные проснувшиеся воробьи не поделили кисть рябины между собой.
Я люблю тебя. Я люблю тебя так, как только может любить ночь, почти совсем истаявшая в невыносимой синхромии* жизнеродящего света.
